Теософия и антропософия в понимании христианства

Продолжение

Религиозный синкретизм против христианства

Религиозный синкретизм.

Теософская литература полна терминов, принадлежащих различным религиям. Это — непосредственный результат развития идеи религиозного синкретизма (соединения религий), которую стремится осуществить теософия. Она утверждает: «Корень всех религий, включая иудаизм и христианство, должен быть отыскиваем в немногих примитивных истинах, причем ни одна из них не может быть изъяснена в отдельности от всех других, так как каждая составляет некоторую деталь по отношению к совокупности всех осталь5-ных...»

Результатом подобных построений должно стать «... создание «Единой Вселенской Церкви», в которой буддизм, христианство, магометанство...» и «все прочие секты суть лишь составные ее части...» При этом, по мнению А. Бе-зант, Теософское общество должно быть признано «за центр, из которого исходят все религии». Таким образом, теософия стремится стать для всех религий неким общим и универсальным знаменателем.

Понятно, что такая задача невыполнима, так как живое религиозное чувство и внутренний опыт людей, придерживающихся различных вероисповеданий, не могут быть совместимы. Истина всегда отлична от заблуждений. Но на интеллектуальном уровне, когда нет живой веры, может возникнуть соблазн идти по этому пути. При отсутствии веры, при отрицании высшей добродетели и святости нельзя говорить о стремлении человека к Богу и живом общении с Ним. Теософы это поняли и вопрос о богопознании, не отрицая его прямо, подменили другим, «сродным», вопросом — о познании невидимого мира. Его они отождествили с познанием тайн природы, и чтобы этот процесс шел более успешно, рекомендуют искусственным путем усилить возможности разума — интеллект, который считают инструментом в познании Бога... А здесь уже возможно совершить подмену понятий — для того чтобы человек мог принять то, что противоречит Истине. Всякое религиозное проявление совести, способное уберечь человека от такой ошибки, сковывается учением о перевоплощении, при котором нравственная жизнь, превращенная в натуральную цепь причин и следствий, погибает.

«Провозглашая единство религий и их происхождение из общего Божественного Первоисточника, теософия ссылается на следующие доказательства: на тождество 1) религиозных учений, 2) этических учений, 3) истории учителей, 4) символов». «Когда мы слышим, что в индусских храмах находятся те же символы, какие мы встречаем в раскопках древностей на Западе, когда мы узнаем, что идентичная резьба на камне, идентичные числа и символы найдены в Египте, Перу, Мексике... невольно является вопрос: не была ли в основе всех этих символов у различных народов одна и та же идея?..» Подобное сравнительное изучение должно приводить к признанию того, что во все времена человечество было руководимо Сверхчеловечеством. Вот почему формы религиозных учений различны, а суть всегда одна и та же.

Цель этого сравнительного изучения — отыскать общие понятия и символы в различных религиях. Немного рассуждений... и молот Тора из скандинавского эпоса превращается в Крест. Более того, «языческая теософия — ведь не что иное, как дохристианское христианство»¹. Итак, под видом света теософия зовет во тьму веков, где все имеет одинаковую истинность и ценность. А это может вести только к разрушению нравственных принципов. Для осуществления идеи создания единой религии теософы призывают к освобождению от авторитетов, утверждая, что «... христианство лишь отчасти намекает на абсолютную истину» и если даже порой касается ее, то лишь «бессознательно и единственно потому, что во всяком заблуждении есть зерно истины»². Чтобы отыскать его и «вышелушить» из-под коры предрассудков, «нужно сделаться теософом, нужно усвоить себе свободу от всяких связующих авторитетов»³.

Для христианина это может означать только одно — свободу от Бога и Церкви, отступление от столпа и утверждения Истины (1 Тим. 3, 15).

Итак, задача теософского религиозного синкретизма — воспитание равнодушия к религии, «свобода», плоды которой богоотступничество и антихристианство.

Разрушение христианских понятий.

Обильно используя в своих творениях христианские понятия, теософия превращает их в нечто такое, что не имеет ничего общего с христианством.

Христианское понятие о Едином и личном Боге, Творце неба и земли, в теософии заменяется неким принципом. Е. Блаватская пишет: «Мы отвергаем идею личного Бога. Мы веруем в универсальный Божественный принцип, корень всего, из которого все исходит и в котором все будет поглощено по окончании великого цикла созидания»⁴. Г. Олкотт добавляет: «Личный Бог есть не что иное, как безмерная тень, наброшенная на пустоту пространства воображением неведующих людей...»⁵. То же утверждает А. Безант: «Теософия, со стороны богословия, есть пантеизм, Бог есть все, и все есть Бог»⁶. Теософия доходит даже до полного отрицания Бога: «Бога нет как личного, так и безличного»⁷. В канонической книге теософии «Эзотерический буддизм» Синнетт пишет: «... итак, все — материя, и вне ее ничего нет»⁸. Таким образом, от пантеизма до полного атеизма — таков спектр представлений, который вкладывает теософия в понятие о Боге.

Еще более нелепы представления теософии об Иисусе Христе. Для того чтобы усыпить бдительность христиан, теософы часто называют Иисуса Христа «учителем учителей». По представлению А. Безант, ученик мистической школы Востока, «ученик Иисус», тело которого подготовлялось для этой цели на протяжении веков, принял в себя Христа. Теософы признают в нем основателя христианской религии. За успешное выполнение этой миссии они считают Иисуса не учеником, а учителем, одним из ма-хатм, живущих в Гималаях и управляющих человечеством. По другой версии той же А. Безант, «Иисус Христос был воспитан ессеями: путешествуя по Египту, он вступает в эзотерическую ложу, давшую человечеству всех основателей религий... Во время крещения в тело Иисуса сошел Великий Махатма»⁹.

Еще более фантастичны представления Р. Штайнера. Согласно им, одновременно жили два младенца: в одном из них подготовляется физическое и эфирное тела, а в другом — астральное, но затем они оба становятся одним — на 12-м году жизни, путем перенесения личности Заратустры и т.д. Протоиерей Сергий Булгаков пишет, что «даже сложные и запутанные гностические построения, о которых сохранила нам память история, далеки от этих оккультных грез, одеваемых — насильственно и кощунственно — в образы Евангелия»¹⁰.

Все эти терминологические манипуляции необходимы были для того, чтобы в их тумане скрыть главное: что ни теософы, ни антропософы не знают и не признают Иисуса Христа как Богочеловека. В лучшем случае, они рассматривают Его в ряду выдающихся религиозных деятелей.

Е. Блаватская утверждает: «Иисус Христос — Бодхи-сатва, имевший дух Будды, и Он же есть одно из перевоплощений Шакьямуни, Шри-Шанкарачария, Аполлония Тианского, Цонг-Ха-Ча — реформатора тибетского буддизма»¹¹. Но даже такие рассуждения — это лишь уступка для «профанов». В письме от 24 марта 1884 года она пишет: «Вы спрашиваете, верим ли мы, теософы, в Христа. В Христа безличного — да. Кришна или Будда — тот же Христос... но не в Иисуса Назаретского...».

Р. Штайнер пишет: «Иисус Христос есть сложное существо, соединяющее в себе, путем перевоплощений и совоплощений, Будду, Зороастра и Солнечный Дух!» Иисусу Христу свойственны астральное тело Будды, эфирное тело Зороастра, а также Я последнего, которое сменилось Солнечным Логосом «Агура Мазда»...

Иисуса Христа нет и в Теософическом словаре. Под словом «Христос» понимается «посвященный», то есть имя нарицательное, «присваиваемое в древности всем лицам, достигшим в языческих мистериях известной степени посвящения». Таким образом, Христос для теософов есть некоторое состояние души, отвлеченная идея, абстрактный образ...

Отрицая личного Бога, отрицая Богочеловечество Иисуса Христа, теософия должна отвергнуть и молитву. «Не молитесь... Мрак не даст ответа. Не просите ничего у Безмолвия, потому что оно не может говорить. Не утруждайте ваших душ... благочестивыми испытаниями... не просите ничего у бессильных богов ни в гимнах, ни в жертвоприношениях. Только в самом себе надо искать освобождения»¹². Вместо молитвы рекомендуется молитвенное размышление — медитация. Отрицая молитву, теософия отрицает то, что было дано апостолам Самим Богом и что есть путь к единению со Христом. Надежду на Бога теософия заменяет верой в возможности человека: «Человек должен рассчитывать только на самого себя, чтобы стать совершенным»¹³. Однако при этом изменяется весь строй внутренней жизни человека. Для всех христианских подвижников характерно сознание своего бессилия — смирение; гордость же как антипод смирения всегда считалась самым страшным грехом, приведшим к падению Денницы (ставшего сатаной). Теософия же умалчивает о гордыне, скрывая подлинную сущность своей «духовности».

Одна из руководительниц Теософского общества в России, А. Каменская, на замечание об этом в книге М. Лодыженского «Сверхсознание» ответила, что в теософии потому ничего не говорится об опасности гордыни, что этот грех считается слишком элементарным. Узаконив в человеке такие страсти, как гордость (а отсюда и эгоизм, зависть), теософия отнюдь не стремится к искоренению в человеке всех главных источников страстей. Страсть же и порок она рассматривает не с христианской точки зрения, а с житейской, с прикладной, просто как то, что ослабляет силы человека.

Таким образом, прикрываясь именем христианства, теософия старается только иметь его видимость, присвоить привлекательную личину, чтобы располагать к себе людей, ищущих Бога... Все христианские понятия, к которым прикасается теософия, подвергаются ее разрушительному воздействию. И в этом смысле она и есть именно антихристианство. В чем же оно проявляется?

Антихристианство.

Христианство основано на вере в Бога личного, Создателя неба и земли, которые Он сотворил из небытия... «Бог» теософии не имеет ничего общего с христианским Богом, являясь, скорее, его антагонистом, то есть сатаной.

Принятый теософией универсальный принцип эволюции, который призван сделать каждого сверхчеловеком (божественным), уничтожает всемирно-искупительную Жертву Христа: каждый может сам совершить свое спасение, независимо от исторического воплощения Христа Спасителя. Человеку, для которого «... все, что Бытие, Блаженство и Мудрость — это Я...», для которого «... Жизнь, Любовь и Свет — это Я», необходимости в Церкви нет. Поэтому в теософии и понятие Церкви отсутствует. А отношение к Церкви христианской Е. Блаватская выразила (в одном из своих писем) так: «У нас есть члены: христиане, мусульмане, буддисты, брамины, дарвинисты, ученые, агностики и вольнодумцы, но нет материалистов... На нашем языке «материалист» не то, что на вашем. Вы зовете «материалистами» не верующих в загробную жизнь и ни во что, кроме материи. Мы — всех верующих в церковные догматы и учения...»¹⁴.

Итак, по утверждению самих основателей Теософского общества, человек верующий, живущий церковною жизнью в Таинствах, не может быть теософом. Ему необходимо отречься от Христа, чтобы признать теософию центром религии всего мира — «... религии, в которой буддизм, христианство, магометанство и все прочие секты суть лишь составные ее части...»2. Но и такое отношение к христианству — ложь, уступка для тех, кто не готов еще принять доктрину теософии. Для теософии христианство — лишь секта, которая стоит на пути «истинной духовности», отсюда и соответствующее отношение к христианству. Е. Блаватская писала: «Наша цель не в том, чтобы восстановить индуизм, а в том, чтобы смести христианство с лица Земли». Для А. Безант «быть обращенным в христианство — хуже, чем быть скептиком и материалистом».

Древнее обольщение.

В настоящее время много издается и переиздается теософской литературы, которую многие читают и изучают. Через свои общества и кружки теософия приобретает все новых последователей. В чем же состоит ее привлекательность?

Создавая религию чисто человеческую, земную, теософия достаточно просто дает удовлетворение религиозному чувству человека.

Так, если совесть, наш верный свидетель, незаблуждающийся наставник и непогрешимый судья, препятствует человеку в исполнении дурных желаний, наклонностей, то теософия стремится обмануть религиозное проявление совести и, вместо оживляющей веры в Бога Живого, предлагает нам усыпляющий атеизм.

Своим учением о перевоплощении теософия стремится избавить человека от страха смерти, хотя именно этот благой страх способен пробудить и возвысить душу человека. По свидетельству святителя Василия Великого, «страх смерти есть страх спасительный, страх, которым доставляется святость...» А святой Иоанн Лествичник говорит: «... Как хлеб необходимее всякой другой пищи, так мысль о смерти — прежде всякого другого деяния». Этот спасительный страх связан с ответственностью человека за свою бессмертную душу: «... Какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16,26. Мк. 8, 37). В перевоплощении же нет никакой ответственности, поскольку для нерадивых возможна «переэкзаменовка» в другой жизни. А это значит: покойся, ешь, пей, веселись... (Лк. 12, 19).

Теософия стремится избавить человека от всего, что может напомнить ему о лежащей на нем ответственности, о том ответе, который ему неизбежно придется дать пред лицом Судии Праведного. Через свое учение она уводит человека от Бога, лишает Его благодатной помощи, подчиняет «космической иерархии». В теософии все приспособлено к психологии «чад гнева». Она создает мораль, утешающую падшего человека, основанную на его привязанности к этой, земной, жизни. И в таком состоянии духовно-нравственного расслабления («духовного комфорта»), создающего только видимость активной духовной жизни, людям говорят (как древний змий при искушении Евы): «Вы будете, как боги» (Быт. 3, 5), через перевоплощение будете Буддой и Христом! Для многих в этом и заключается итог духовного поиска: «Ты стал Учителем, ты сам стал Свет»¹⁵.

И что же получается? Человек стремился к Богу, стремился реально познать Его, а в конце концов узнал только то, что он и есть тот самый «бог». Искал Бога, а нашел самого себя. Сколько пережитых устремлений к Богу, сколько рассуждений о различных проявлениях Логоса, а в итоге, вместо Живого и личного Бога, Вседержителя и Творца Вселенной, — ничтожное, бренное, страстное, греховное существо — человек-самобог!.. И даже меньше — только материал для образования Божества. «Достойный» итог!..

Путь к доктрине.

Теософия помещает человека в область религиозных понятий, не связанных и не подкрепленных его религиозной жизнью. Выполняя над понятиями определенные операции, она создает особую систему, которую можно назвать «богословием хаоса». Употребляя знакомые христианские слова — Бог, Христос, Сын Божий, — она вкладывает в них совершенно иное содержание. Человеку, незнакомому с теософскими приемами и привыкшему соединять с привычными терминами обычное — христианское — содержание, легко впасть в ошибку, полагая, что в теософии все согласно с христианством. При этом у человека с неочищенным сердцем, пребывающего в «духовном комфорте», возникает иллюзия знания, доступности многих сложных и высоких духовных понятий. Здесь нарушается неотъемлемый нравственный закон, согласно которому человек способен лишь на собственном опыте воспринять предмет. Авва Евагрий говорит: «Бог открывает Себя не остроте ума, а чистоте сердца: блажени чистый сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5, 8). В духовной жизни для приобретения истинных знаний необходим труд, а теософия избавляет от этого. Но ведь «слепой при всем уме не видит, а только гадает о свете; так никаким напряжением ума человек не увидит и духовного...»¹⁶. В теософии нет мучительного, напряженного и ответственного выбора: «Кто есть Истина?» Она провозглашает ложь: «Все есть Истина!» В Теософском обществе все ищут, каждый понимает Истину по-своему, каждый прав со своей точки зрения, и в этом вся жизнь!

Итак, прикрываясь христианством, теософия незаметно приводит людей к отпадению от христианства. Она — как «троянский конь», которого человек приемлет в свое сознание через праздное, суетное любопытство. Но, как говорит преподобный Исидор Пелусиот, «любопытствующий плывет на корабле гордости». Отнюдь не случайно теософия не признает гордость за грех... Овладевшие человеком теософские идеи ведут его к гибели: извращают разум, делают безразличным к истинной духовной жизни, но зато вполне способным к принятию неестественной, противоречащей Истине доктрины теософии.

¹ Д. В. Страден. Теософия и ее критики. Калуга, 1911. С 66.
² Н. Н. Глубоковский. Теософическое общество и современная теософия//Вера и разум. 1888. Т. 1.4. I.C. 564.
³ Там же.
⁴ Цит. по: И. Д. Кудрявцев. Что такое теософия и Теософическое общество? СПб., 1914. С. 50.
⁵ Там же.
⁶ Там же.
⁷ Цит. по: Вс. Соловьев. Цит. соч. С. 44.
⁸ Там же. С. 45.
⁹ Цит. по: И. Д. Кудрявцев. Указ. соч. С. 56.
¹⁰ Прот. С. Булгаков. Цит. соч. С. 59.
¹¹ И. Д. Кудрявцев. Указ. соч. С. 56.
¹² Там же. С. 63.
¹³ Там же. С. 71.
¹⁴ Там же. С. 61.
¹⁵ Там же. С. 59.
¹⁶ Архим. Варлаам. Теософия перед судом христианства. Полтава, 1912. С. 35.

К оглавлению — на предыдущую страницу — читать дальше

На главную страницу сайта Globi.ru
На главную страницу библиотеки Globi.ru